Форум » "Дневник студента" А.А. Захаров, Ю.Н. Степанов » Учу детей учиться. » Ответить

Учу детей учиться.

zaharov: Учу детей учиться. http://school5.bel.kubannet.ru/publishing/027_pugazeva.html Ребенок пришел и школу, сел за парту и начал учиться. Но давайте задумаемся: чему мы учим пер-воклассников? Сами собой напрашиваются ответы: на уроках обучения грамоте - чтению и письму, на уроках математики - математике и т.д. А учатся ли при этом первоклассники учиться? Возможно, но это не является для большинства учителей специальной задачей. А ведь новая система начального обучения ставит пе-ред школой принципиально другие задачи, существенно меняя цели начального обучения и прежде всего выделяя основную задачу: научить детей учиться. Именно это должно стать главным в обучении школьников. Но если мы хотим целенаправленно учить детей учиться, то должны точно понимать, что это зна-чит - учить учиться. Когда мы обучаем русскому языку, математике, знакомим с окружающим миром, мы имеем программу обучения, которую и выполняем. Какую же программу мы должны реализовать, если ставим перед собой цель «учить учиться»? Чему мы должны учить первоклассника? Учить учиться - это значит последовательно и целенаправленно формироватьу школьников учебную деятельность, то есть сознательную деятельность по усвоению знаний, умений и навыков, по совладению основами наук. Термин «учебная деятельность» неравнозначен термину «учение». Учебная деятельность складыва-ется очень постепенно и должна быть сформирована к концу обучения в начальной школе. В первом же классе можно говорить лишь о создании предпосылок для формирования учебной деятельности. Возрастные особенности детей младшего школьного возраста - это достаточно высокий уровень произвольности; умение сосредоточиться на поставленной учителем задаче; знание способов ее выполнения и умение осуществлять их в правильной последовательности; достаточно высокий уровень активности и самостоятельности в учебной работе; умение планировать и контролировать свои действия; умение оценивать правильность выполнения собственной работы. Наивно предполагать, что все это появится у пер-воклассников «само собой», без наших педагогических усилий. Конечно, если мы специально не занимаемся формированием у школьников этих мыслительных и нравственно-волевых качеств, а просто учим языку и математике, то у части наших воспитанников эти каче-ства все равно сформируются, но, к сожалению, далеко, не у всех. И только в средней школе, когда ученик попадает в принципиально новую учебную ситуацию, обнаруживаются эти «провалы» в начальном обучении. Всем нам прекрасно - знакомы печальные факты, когда отличники начальных классов вдруг превращаются в неуспевающих учеников в средней школе. Причин тому бывает немало, но главная - несформированная учебная деятельность. На всех уроках в классах, работающих по учебникам, входящим в комплект «Начальная школа XXI века», детей прежде всего учат думать, анализировать, сравнивать, искать сходство и различие, осознавать ,как это делается, доказывать свою точку зрения. Это можно делать на любом материале — сравнивать буквы, числа, звуки, фасоны платьев, зонтиков, искать различия в двух одинаковых рисунках. Суть мыслительного процесса при этом одна и та же. Когда же. с какого урока нужно начинать такое обучение? С самого первого! Как только ребенок пришел в школу и стал учеником, как только изме-нилась его социальная позиция, он должен попасть в новую учебную ситуацию. Любой ребенок многому учился и до школы - ему рассказывали, объясняли, просили повторить и т.д. И вот он школьник. И сразу в привычной и знакомой ситуации перед ним ставится новый для него вопрос; почему? Объясни, почему ты так думаешь? Попробуй это доказать! Конечно, первокласс-ник этого еще не умеет, И нужно учить первоклассни-ков, объясняя каждое высказанное положение. Каждый вопрос учителя должен быть направлен на воспитание у детей внимания, умения объяснять видимое, аргументировать, замечать то, на что остальные не обратили внимания. Что это – грамота, математика? Ни то и ни другое. Это развитие мышления. Активность и самостоятельность первоклассни-ка - важнейшая предпосылка формирования учебной деятельности, но эти качества личности сами собой не образуются. Более того, сам стиль обучения в начальной школе не только не способствует, но и препятствует раз-витию детской активности и самостоятельности. Почему? Да потому, что в формировании этих качеств ведущую роль играет характер отношений учителя с классом. Для того чтобы сформировать у детей умение самостоятельно искать ответ на поставленный вопрос, важно положитель-но оценивать любой, даже неверный, но самостоятельно найденный способ решения. И только затем с помощью наводящих вопросов, которые задаются именно этому ученику, вместе найти другое, правильное решение. Если мы считаем основной своей задачей формиро-вание у детей умения учиться, то мы должны по-новому посмотреть на привычное обучение языку и математике, в каждом случае специально создавать условия для фор-мирования основных компонентов учебной деятельно-сти. Понятие учебной деятельности было введено в пси-холого-педагогическую науку виднейшими советскими психологами Даниилом Борисовичем Элькониным и Василием Васильевичем Давыдовым, а затем развито и дополнено их учениками. В качестве важнейших компо-нентов учебной деятельности они выделили: а) учебно-познавательную мотивацию; б) учебные задачи с соответствующими учебными операциями: в) контроль и самоконтроль; г) оценку и самооценку. Речь идет не просто о познавательной мотивации, а об учебно-познавательной, то есть ребенку должно быть не просто интересно узнавать что-то новое - ему должно быть интересно учиться. Хорошо известно, что с интересом учится далеко не каждый ученик. И зависит это от того, формирует ли учитель этот учебно-познавательный интерес последовательно и целенаправленно или ждет, что он «сам» сформируется. В учебники комплекта «Начальная школа XXI века» и в рабочие тетради к нему включены самые разнообразные задания, которые помогают учителю учитывать возможности любого ученика и сделать обучение интересным для каждого. Но учитель должен думать, как наиболее эффективно использовать эти задания. Обратимся к одному из учебников комплекта «На-чальная школа XXI века». («Букварь», I часть) При обучении грамоте на одном из первых уроков проводится звуковой анализ слов кот и кит. Для подавляющего большинства уче-ников это достаточно сложное задание - определить все звуки в словах, сравнить их звуковой состав, найти. какие звуки в этих словах совпадают, а какими слова отличаются друг от друга. А что делать тем детям. для которых это задание уже слишком легко, которые моментально определил и звуки слова, заполнили схему звукового состава слова фишками и теперь с тоской слушают, как подробно и долго (с их точки зрения!) учитель делает это с классом? Но ниже есть задание потруднее: нужно изменить слово кот так, чтобы оно соответствовало новым схе-мам, в которых не три, а пять или семь клеточек. Поэтому, чтобы на уроке было интересно всем, учитель должен очень вдумчиво подходить к выбору для каждого ученика. И при этом важно не забывать, что основная цель нашего обучения - научить детей учиться, а значит, решать учебные задачи. Вспомним, что особенность учебной задачи и ее отличие от при-вычных первокласснику неучебных практических задач заключается в том, что главным результатом решения учебной задачи является усвоение способа ее решения. Учитель должен обращать внимание учени-ков именно на это - не только на то, что они должны сделать, но и обязательно на то, как это делается. Для младшего школьника это совершенно непривыч-ное, новое требование. Очень часто ребенок, правильно выполнивший задание, на вопрос, как он это сделал, отвечает: «Я догадался». Любое ли задание, выполняемое учащимися на уроке, является учебной задачей? Конечно, нет. Это зависит от того, как дает это задание учитель, превращает ли он его в учебную задачу, специально показывая способы ее решения. В учебнике предлагается сравнить фасоны двух платьев. Какая это задача - учебная или практическая? Практическая, если дети начинают сравнивать платья так, как они проводили раньше, - называют то, что прежде всего бросилось в глаза. Очень может быть, что кто-то назовет при этом все различия в платьях, укажет и все одинаковые детали, - от этого задание не превратится в правильно решенную учебную задачу. Но это же задание становится учебной задачей, если учитель четко фикси-рует саму задачу и способ ее выполнения, показывая, как нужно двигаться от одного элемента к другому, сравнивая между собой пары элементов, проговаривая результат сравнения каждой пары - воротнички, рукава, пуговицы и т.д., и таким образом учит первоклассников мыслительной операции сравнения, решая эту учебную задачу. Одной из предпосылок формирования учебной деятельности является умение планировать свои учеб-ные действия. Уже на первом уроке нужно начинать формировать эти умения. Сначала учебную задачу дети решают, отвечая на последовательные вопросы учителя. Именно это и задает план действия и способ решения задачи. Но через некоторое время учитель может предложить задачу на сравнение двух предметов по-другому: пусть дети сами наметят последователь-ность действий и строго ее соблюдают, проговаривая каждый раз результат сравнения. И каждый раз, давая задание на сравнение, вы прежде всего будете напоми-нать детям, как это делается, а через некоторое время уже можете спросить у учеников при выполнении любого задания: "Как вы будете это делать?" Формирование учебной деятельности — сложный и длительный процесс, осуществляемый в совместной деятельности учителя и учеников. Учитель ставит перед учениками задачу, дает ее пол-ный пооперационный состав, показывает образец выпол-нения каждой операции, порядок следования операций друг за другом. Вместе с ребенком учитель осуществляет пошаговый контроль за выполнением каждого действия, то есть учит детей самоконтролю. И помните: это очень трудно! Но поскольку в обучении первоклассников ак-тивно используется построение различных моделей и схем, любая ошибка в размышлении ученика ясно видна учителю уже в ходе выполнения задания, и вы всегда можете сказать ребенку: «Посмотри, здесь ты, кажется, ошибся. Проверь себя, пожалуйста!» Можно специально научить детей, как исправлять ошибки. Но это всегда нужно делать в форме одобре-ния: «Какой ты молодец! Сам нашел свою ошибку и исправил ее». Такое обучение невозможно без новых отношений между учителем и учениками. Самая глав-ная нравственная задача учителя при этом - воспитать у своих учеников веру в себя, в свои силы и возможности.

Ответов - 1

zaharov: Соблазн "заглянуть" в прошлое и собственными глазами "увидеть" ушедшую жизнь обуревает любого историка-исследователя. К тому же для подобного путешествия во времени не требуется фантастических приспособлений. Древний документ - самый надежный носитель информации, который, подобно волшебному ключу, отмыкает заветную дверь в прошлое. Такую благословенную для историка возможность получил Даниил Лукич Мордовцев* - известный в XIX веке журналист и писатель. Его историческая монография "Русские школьные книги" опубликована в 1861 году в четвертой книжке "Чтений в обществе истории и древностей Российских при Московском Университете". Работа посвящена древней русской школе, о которой в то время (а впрочем, и сейчас) еще так мало было известно. ... А прежде сего училища бывали в Российском царствии, на Москве, в Великом Новограде и по иным градам... Грамоте, писати и пети, и чести учили. Потому тогда и грамоте гораздых было много, и писцы, и чтецы славны были во всей земле. Из книги "Стоглав" Многие и по сию пору уверены, что в допетровскую эпоху на Руси вообще ничему не учили. Более того, само образование тогда якобы преследовала церковь, требовавшая только, чтобы ученики кое-как твердили наизусть молитвы и понемногу разбирали печатные богослужебные книги. Да и учили, мол, лишь детей поповских, готовя их к принятию сана. Те же из знати, кто верил в истину "учение - свет...", поручали образование своих отпрысков выписанным из-за границы иностранцам. Остальные же обретались "во тьме незнания". Все это опровергает Мордовцев. В своих исследованиях он опирался на любопытный исторический источник, попавший к нему в руки, - "Азбуковник". В предисловии к монографии, посвященной этой рукописи, автор написал следующее: "В настоящее время я имею возможность пользоваться драгоценнейшими памятниками 17-го века, которые еще нигде не были напечатаны, не упомянуты и которые могут послужить к объяснению интересных сторон древней русской педагогики. Материалы эти заключаются в пространной рукописи, носящей название "Азбуковника" и вмещающей в себя несколько разных учебников того времени, сочиненных каким-то "первопроходцем", отчасти списанных с других, таких же, изданий, которые озаглавлены были тем же именем, хотя и различались содержанием и имели различный счет листов". Исследовав рукопись, Мордовцев делает первый и важнейший вывод: в Древней Руси училища как таковые существовали. Впрочем, подтверждает это и более древний документ - книга "Стоглав" (собрание постановлений Стоглавого Собора, проходившего с участием Ивана IV и представителей Боярской думы в 1550-1551 годах). В ней содержатся разделы, говорящие об образовании. В них, в частности, определено, что училища разрешено содержать лицам духовного звания, если соискатель получит на то разрешение у церковного начальства. Перед тем, как выдать ему таковое, надлежало провести испытания основательности собственных познаний претендента, а от надежных поручителей собрать возможные сведения о его поведении. Но как были устроены училища, как управлялись, кто в них обучался? На эти вопросы "Стоглав" ответов не давал. И вот в руки историка попадает несколько рукописных "Азбуковников" - книг весьма любопытных. Несмотря на свое название, это, по сути, не учебники (в них нет ни азбуки, ни прописей, ни обучения счету), а скорее руководство для учителя и подробнейшие наставления ученикам. В нем прописан полный распорядок дня школяра, кстати, касающийся не только школы, но и поведения детей за ее пределами. * * * Вслед за автором заглянем в русскую школу XVII века и мы, благо "Азбуковник" дает тому полную возможность. Начинается все с прихода детей утром в специальный дом - училище. В разных "Азбуковниках" наставления по этому поводу написаны в стихах либо в прозе, они же, видимо, служили и для закрепления навыков чтения, а потому ученики упорно твердили: В доме своем, от сна восстав, умыйся, Прилучившимся плата краем добре утрися, В поклонении святым образам продолжися, Отцу и матери низко поклонися. В школу тщательно иди И товарища своего веди, В школу с молитвой входи, Тако же вон исходи. О том же наставляет и прозаический вариант. Из "Азбуковника" мы узнаем очень важный факт: образование в описываемые времена не было на Руси сословной привилегией. В рукописи, от лица "Мудрости", содержится призыв к родителям разных сословий отдавать отроков для обучения "прехитрой словесности": "Сего ради присно глаголю и глаголя не престану людям благочестивым во слышание, всякого чина же и сана, славным и худородным, богатым и убогим, даже и до последних земледельцев". Ограничением к обучению служили лишь нежелание родителей либо уж совершеннейшая их бедность, не позволявшая хоть чем-нибудь оплатить учителю за обучение чада. Но последуем за учеником, вошедшим в училище и уже положившим свою шапку на "общую грядку", то есть на полку, поклонившимся и образам, и учителю, и всей ученической "дружине". Школяру, пришедшему в школу ранним утром, предстояло провести в ней целый день, до звона к вечерней службе, который был сигналом и к окончанию занятий. Учение начиналось с ответа урока, изучавшегося накануне. Когда же урок был всеми рассказан, вся "дружина" совершала перед дальнейшими занятиями общую молитву: "Господи Иисусе Христе Боже наш, содетелю всякой твари, вразуми мя и научи книжного писания и сим увем хотения Твоя, яко да славлю Тя во веки веков, аминь!" Затем ученики подходили к старосте, выдававшему им книги, по которым предстояло учиться, и рассаживались за общим длинным ученическим столом. Каждый занимал место, указанное ему учителем, соблюдая при этом следующие наставления: Малии в вас и велицыи все равны, Учений же ради вящих местом да будут знатны... Не потесняй ближнего твоего И не называй прозвищем товарища своего... Тесно друг к другу не сочитайтеся, Коленями и локтями не присвояйтеся... Данное тебе учителем кое место, Тут житие твое да будет вместно... * * * Книги, будучи собственностью школы, составляли главную ее ценность. Отношение к книге внушалось трепетное и уважительное. Требовалось, чтобы ученики, "замкнув книгу", всегда клали ее печатью кверху и не оставляли в ней "указательных древец" (указок), не слишком разгибали и не листали попусту. Категорически запрещалось класть книги на лавку, а по окончании учения книги надлежало отдать старосте, который складывал их в назначенное место. И еще один совет - не увлекаться разглядыванием книжных украшений - "повалок", а стремиться понять написанное в них. Книги ваши добре храните И опасно на место кладите. ...Книгу, замкнув, печатью к высоте полагай, Указательного же древца в нею отнюдь не влагай... Книги к старосте в соблюдение, со молитвой, приносите, Тако же заутро принимая, с поклонением, относите... Книги свои не вельми разгибайте, И листов в них тож не пригибайте... Книг на седалищном месте не оставляйте, Но на уготованном столе добре поставляйте... Книг аще кто не бережет, Таковый души своей не бережет... Почти дословное совпадение фраз прозаического и стихотворного вариантов разных "Азбуковников" позволило Мордовцеву предположить, что правила, в них отраженные, едины для всех училищ XVII века, а следовательно, можно говорить об общем их устройстве в допетровской Руси. К этому же предположению подвигает и похожесть наставлений относительно довольно странного требования, запрещающего ученикам рассказывать вне стен школы о том, что в ней происходит. В дом отходя, школьных бытностей не кажи, Сему и всякого товарища своего накажи… Словес смехотворных и подражание в школу не вноси, Дел же бывавших в ней отнюдь не износи. Такое правило как бы обособляло учеников, замыкая школьный мир в отдельную, почти семейную общность. С одной стороны, оно огораживало ученика от "неполезных" влияний внешнего окружения, с другой - связывая учителя и его подопечных особенными отношениями, недоступными даже для ближайших родственников, исключало вмешательство посторонних в процесс обучения и воспитания. Поэтому услышать из уст тогдашнего учителя столь часто употребляемую ныне фразу "Без родителей в школу не приходи" было просто немыслимо. * * * Еще одно наставление, роднящее все "Азбуковники", говорит о тех обязанностях, которые в школе возлагались на учеников. Они должны были "пристроять школу": мести сор, мыть полы, лавки и стол, менять воду в сосудах под "светцем" - подставкой для лучины. Освещение школы с помощью той же лучины также было обязанностью учеников, как и топка печей. На такие работы (говоря языком современным - на дежурство) староста школьной "дружины" назначал учеников посменно: "Кто школу нагревает, тот в той и все пристрояет". Сосуды воды свежия в школу приносите, Лохань же со стоялой водой вон износите, Стол и лавки чисто велица моются, Да приходящим в школу не гнюсно видится; Сим бо познается ваша личная лепота Аще у вас будет школьная чистота. Наставления призывают учеников не драться, не шалить, не воровать. Особенно строго запрещается шуметь в самой школе и рядом с ней. Жесткость такого правила понятна: училище находилось в доме, принадлежащем учителю, рядом с усадьбами других жителей города. Поэтому шум и разные "неустройства", способные вызвать гнев соседей, вполне могли обернуться доносом церковному начальству. Учителю пришлось бы давать неприятнейшие объяснения, а если это не первый донос, то содержатель школы мог "попасть под запрещение содержать училище". Вот почему даже попытки нарушить школьные правила пресекались сразу же и нещадно. Вообще дисциплина в древнерусской школе была крепкая, суровая. Весь день четко расписан правилами, даже пить воду позволялось только трижды в день, а "ради нужды на двор отходити" можно было с разрешения старосты считанные разы. В этом же пункте содержатся и некие правила гигиены: Ради нужды кому отходити, К старосте четырежды днем ходите, Немедля же паки оттуда приходите, Руки для чистоты да измываете, Егда тамо когда бываете. * * * Все "Азбуковники" имели обширный раздел - о наказаниях ленивых, нерадивых и строптивых учеников с описанием самых разнообразных форм и методов воздействия. Не случайно "Азбуковники" начинаются панегириком розге, писанным киноварью на первом листе: Благослови, Боже, оные леса, Иже розги родят на долгие времена… И не только "Азбуковник" воспевает розгу. В азбуке, напечатанной в 1679 году, есть такие слова: "Розга ум вострит, возбуждает память". Не нужно, однако, думать, что ту власть, которой обладал учитель, он употреблял сверх всякой меры - хорошее учение искусной поркой не заменишь. Тому, кто прославился как мучитель да еще плохо учащий, никто бы не дал своих детей в учение. Врожденная жестокость (если таковая имеется) не проявляется в человеке внезапно, и патологически жестокой личности никто не позволил бы открыть училище. О том, как следует учить детей, говорилось и в Уложении Стоглавого Собора, бывшем, по сути, руководством для учителей: "не яростью, не жестокостью, не гневом, но радостным страхом и любовным обычаем, и сладким поучением, и ласковым утешением". Вот между этими двумя полюсами где-то и пролегала стезя воспитания, и когда "сладкое поучение" не шло в прок, то в дело вступал "педагогический инструмент", по уверениям знатоков, "вострящий ум, возбуждающий память". В различных "Азбуковниках" правила на этот счет изложены доступно самому "грубоумному" ученику: Если кто учением обленится, Таковый ран терпети не постыдится… Поркой не исчерпывался арсенал наказаний, и надо сказать, что розга была в том ряду последней. Шалуна могли отправить в карцер, роль которого с успехом исполнял школьный "нужной чулан". Есть в "Азбуковниках" упоминание и о такой мере, которая нынче называется "оставить после уроков": Если кто урока не учит, Таковый из школы свободного отпуста не получит… Впрочем, точного указания, уходили ли ученики для обеда по домам, в "Азбуковниках" нет. Более того, в одном из мест говорится, что учитель "во время хлебоядения и полуденного от учения пристания" должен читать своим ученикам "полезные писания" о мудрости, о поощрении к учению и дисциплине, о праздниках и т. д. Остается предположить, что такого рода поучения школяры слушали за общим обедом в школе. Да и другие признаки указывают на то, что при школе имелся общий обеденный стол, содержавшийся на родительскую складчину. (Впрочем, возможно, в разных школах именно этот порядок не был одинаковым.) * * * Итак, большую часть дня ученики неотлучно находились в школе. Для того чтобы иметь возможность отдохнуть или отлучиться по необходимым делам, учитель избирал себе из учеников помощника, называемого старостой. Роль старосты во внутренней жизни тогдашней школы была чрезвычайно важна. После учителя староста был вторым человеком в школе, ему даже дозволялось замещать самого учителя. Поэтому выбор старосты и для ученической "дружины", и для учителя было делом важнейшим. "Азбуковник" предписывал выбирать таковых самому учителю из старших учеников, в учебе прилежных и благоприятных душевных качеств. Учителя книга наставляла: "Имей у себя в остерегании их (то есть старост. - В.Я.). Добрейших и искусных учеников, могущих и без тебе оглашати их (учеников. - В.Я.) пастушеским словом". О количестве старост говорится по-разному. Скорее всего, их было трое: один староста и два его подручных, поскольку круг обязанностей "избранных" был необычайно широк. Они наблюдали за ходом учебы в отсутствие учителя и даже имели право наказывать виновных за нарушение порядка, установленного в школе. Выслушивали уроки младших школьников, собирали и выдавали книги, следили за их сохранностью и должным с ними обращением. Ведали "отпуском на двор" и питьем воды. Наконец, распоряжались отоплением, освещением и уборкой школы. Староста и его подручные представляли учителя в его отсутствие, а при нем - доверенных помощников. Все управление школой старосты проводили без всякого доносительства учителю. По крайней мере, так считал Мордовцев, не найдя в "Азбуковниках" ни одной строчки, поощрявшей фискальство и наушничество. Наоборот, учеников всячески приучали к товариществу, жизни в "дружине". Если же учитель, ища провинившегося, не мог точно указать на конкретного ученика, а "дружина" его не выдавала, тогда объявлялось наказание всем ученикам, и они скандировали хором: В некоторых из нас есть вина, Которая не перед многими дньми была, Виновни, слышав сие, лицом рдятся, Понеже они нами, смиренными, гордятся. Часто виновник, дабы не подводить "дружину", снимал порты и сам "восходил на козла", то есть ложился на лавку, на которой и производилось "задавание лозанов по филейным частям". * * * Стоит ли говорить, что и учение, и воспитание отроков были тогда проникнуты глубоким почтением к православной вере. Что смолоду вложено, то и произрастет во взрослом человеке: "Се бо есть ваше детское, в школе учащихся дело, паче же совершенных в возрасте". Ученики были обязаны ходить в церковь не только в праздничные и воскресные дни, но и в будни, после окончания занятий в училище. Вечерний благовест давал знак к окончанию учения. "Азбуковник" поучает: "Егда отпущены будите, вси купно воссташе и книги своя книгохранителю вдаваше, единым возглашением всем купно и единогласно воспевайте молитву преподобного Симеона Богоприимца: "Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко" и "Преславная Приснодево". После этого ученики должны были идти к вечерне, учитель же наставлял их, дабы в церкви вели себя благопристойно, потому что "все знают, что вы учитесь в школе". Однако требования пристойно вести себя не ограничивались только школой или храмом. Училищные правила распространялись и на улицу: "Егда же учитель отпустит вас в подобное время, со всем смирением до дому своего идите: шуток и кощунств, пхания же друг друга, и биения, и резвого бегания, и камневержения, и всяких подобных детских глумлений, да не водворится в вас". Не поощрялось и бесцельное шатание по улицам, особенно возле всяческих "зрелищных заведений", называемых тогда "позорищами". Конечно же приведенные правила - более благие пожелания. Нет в природе таких детей, что удержались бы от "пхания и резвого бегания", от "камневержения" и похода "на позорище" после того, как они целый день провели в школе. Понимали это в старину и учителя и потому стремились всеми мерами уменьшить время безнадзорного пребывания учеников на улице, толкающей их к соблазнам и к шалостям. Не только в будние дни, но в воскресные и в праздничные школяры обязаны были приходить в училище. Правда, в праздники уже не учились, а только отвечали выученное накануне, читали вслух Евангелие, слушали поучения и разъяснения учителя своего о сути праздника того дня. Потом все вместе шли в церковь к литургии. Любопытно отношение к тем ученикам, у которых учение шло плохо. В этом случае "Азбуковник" отнюдь не советует их усиленно пороть или наказывать как-то иначе, а, наоборот, наставляет: "кто "борзоучащийся", да не возносится над товарищем "грубоучащимся". Последним настоятельно советовалось молиться, призывая на помощь Бога. А учитель с такими учениками занимался отдельно, говоря им постоянно о пользе молитвы и приводя примеры "от писания", рассказывая о таких подвижниках благочестия, как Сергий Радонежский и Александр Свирский, которым учение поначалу совсем не давалось. Из "Азбуковника" видны подробности учительской жизни, тонкости взаимоотношени й с родителями учеников, вносившими учителю по договоренности и по возможности каждого плату за обучение своих деток - частью натурой, частью деньгами. Помимо школьных правил и порядков "Азбуковник" рассказывает о том, как после прохождения первоначального образования ученики приступают к изучению "семи свободных художеств". Под коими подразумевались: грамматика, диалектика, риторика, музыка (имелось в виду церковное пение), арифметика и геометрия ("геометрией" тогда называлось "всякое землемерие", включавшее в себя и географию и космогонию), наконец, "последней по счету, но первой действом" в перечне наук, изучавшихся тогда, называлась астрономия (или по-славянски "звездознание"). А еще в училищах занимались изучением стихотворного искусства, силлогизмов, изучали целебры, знание которых считалось необходимым для "виршеслогательства", знакомились с "рифмом" из сочинений Симеона Полоцкого, узнавали стихотворные меры - "един и десять родов стиха". Учились сочинять двустишия и сентенции, писать приветствия в стихах и в прозе. * * * К сожалению, труд Даниила Лукича Мордовцева остался неоконченным, его монография была завершена фразой: "На днях перевели Преосвященного Афанасия в Астраханскую Епархию, лишив меня возможности окончательно разобрать интересную рукопись, и потому, не имея под рукой "Азбуковников", и принужден я окончить свою статью тем, на чем остановился. Саратов 1856 год". И тем не менее уже через год после того, как работа Мордовцева была напечатана в журнале, его монографию с тем же названием издал Московский университет. Талант Даниила Лукича Мордовцева и множественность тем, затронутых в источниках, послуживших для написания монографии, сегодня позволяют нам, минимально "домысливая ту жизнь", совершить увлекательное и не без пользы путешествие "против потока времени" в семнадцатый век. В. Ярхо, историк. * Даниил Лукич Мордовцев (1830-1905), окончив гимназию в Саратове, учился сначала в Казанском, затем в С.-Петербургском университете, который окончил в 1854 году по историко-филологическому факультету. В Саратове же он начал литературную деятельность. Выпустил несколько исторических монографий, опубликованных в "Русском слове", "Русском вестнике", "Вестнике Европы". Монографии обратили на себя внимание, и Мордовцеву предлагают даже занять кафедру истории в С.-Петербургском университете. Не менее был известен Даниил Лукич и как писатель на исторические темы. От епископа Саратовского Афанасия Дроздова он получает рукописные тетради XVII века, рассказывающие о том, как были организованы училища на Руси. Вот как описывает Мордовцев попавшую к нему рукопись: "Сборник состоял из нескольких отделов. В первом помещается несколько "Азбуковников", с особенным счетом тетрадок; вторая половина состоит из двух отделов: в первом - 26 тетрадок, или 208 листов; во втором 171 лист. Вторая половина рукописи, оба ее отдела, писаны одною и той же рукой... Тою же рукой выписан и весь отдел, состоящий из "Азбуковников", "Письмовников", "Школьных благочиний" и прочего - до 208 листа. Далее тем же почерком, но иными чернилами написано до 171-го листа и на том листе, "четвероконечной " хитрой тайнописью написано "Начато в Соловецкой пустыни, тож де на Костроме, под Москвою во Ипатской честной обители, тем же первостранником в лето миробытиа 7191 (1683 г.)". вверх главная ИСТОРИЯ РОССИИ



полная версия страницы